Вместо того, чтобы заниматься практической деятельностью, вытекающей
из реальности вдоль ливанской границы, командир Галилейской дивизии довольствовался
фабрикацией возвышенных анализов ситуации, избегая в силу возможности контактов
с врагом. В конце концов он остался только со словами, в то время как двое
его солдат похищены и пропали бесследно.
«Макор ришон»
Галь Хирш не один. Хирш является выдающимся символом целой культуры,
распространившейся в ЦАХАЛе, согласно которой имидж характеризует командира,
а не его дела. Выступление начальника Генштаба в программе Яира Лапида
стало очередным проявлением такого явления. И Халуц предполагал, что его
дружба с насмешником и болтуном Лапидом создаст ему положительный имидж,
такой, что покроет его реальные промахи.
Главный вывод, следующий из слов генерала Дорона Альмога, расследовавшего
похищение солдат в Зарите, прост: командир Галилейской дивизии пал жертвой
собственной пиар-кампании ради своего имиджа. Тот, кто долго любовался
имиджем, создаваемым телекамерами и журналистами, убедил самого себя, что
имидж-внешность – это все. Как и другие генералы ЦАХАЛя, Хирш тоже создал
себе вымышленную виртуальную реальность как ответ на определенную ситуацию,
типа «я объясняю, значит, я правлю/контролирую. Такой тип действия привел
к тому, что чем больше слова описывающие ситуацию были менее понятными,
тем больше усиливалось у командиров чувство контроля за ситуацией.
Со времени отступления из Ливана в 2000 г. действительность вдоль ливанской
границы создала тяжелые вынуждающие обстоятельства и многочисленные опасности
для войск на линии соприкосновения с врагом. По отчету Альмога, вместо
того, чтобы заниматься исходящей из этого практической деятельностью, в
основе которой лежит внедрение строгой операптивной дисциплины, отдача
ясных и однозначных приказов, и что самое важное – удостовериться, что
приказы восприняты и выполнены, командир Галилейской дивизии удовольствовался
фабрикацией возвышенных анализов ситуации, избегая в силу возможности контактов
с врагом. Так был короток путь к тому, что в конце концов он остался лишь
со словами в то время, как два его солдата похищены и исчезли бесследно.
Естественным продолжением такой концепции, воцарившейся, как уже упомянуто,
как в Генштабе, так и в штабах дивизий, были результаты месячных военных
действий, в течение которого ЦАХАЛу так и не удалось взять инициативу в
свои руки.
Результаты последней войны, при которых ЦАХАЛ пожал дикие плоды антиармейских
концепций, проповедуемых начальниками Генштаба Мофазом, Яалоном и Халуцем,
и что больше – агрессивные выводы, сделанные из них сирийцами и их союзниками,
должны были встряхнуть глав государства и, главное, командиров ЦАХАЛа.
Ожидалось, что они придут в себя и выйдут из оцепенения во всем, что связано
с подготовкой к войне. Однако это не произошло.
Расцвет в ЦАХАЛе, а впоследствии – и в гражданском обществе, концепции,
что «нет военного решения/невозможно победить», создал потоки сознания,
приведшие армейскую мысль к двум практическим выводам, пусть даже и не
декларируемым: один – что нет надобности направлять армейские ресурсы и
их подготовку на военную победу, другой – что "невозможность победить"
устраняет необходимость подвергать жизни опасности.
Первый вывод привел к серьезному сокращению сухопутных маневренных частей
и к прекращению их учений; второй превращал любого пострадавшего солдата
в хороший и даже «ценностный» повод к прекращению войны. Такова причина
того, что абсолютное большинство почетных грамот и знаков отличия за доблесть,
которые будут вручены за Вторую Ливанскую войну, будут вручены за спасательные
операции, а не за приверженность боевому заданию по разгрому врага.
Генерал Элиэзер Штерн – единственный крупный офицер, выступивший пока
против укоренившейся в ЦАХАЛе разрушительной нормы, будто жизни солдат
стоят превыше всего остального, включая их боевое задание или безопасность
гражданского населения. Реакцией на слова Штерна стала острая критика и
вызов для разъяснений к министру обороны – министру, у которого его невежество
в военном деле и пресмыкательство перед глупцами из СМИ не дают ему понять,
что армия, предпочитающая солдатские жизни всему остальному, армией не
является.
Обращение усилий на учения и на послевоенное наращивание сил должно
было быть нормальной и почти инстинктивной реакцией армии. Так ЦАХАЛ реагировал
после всех войн в прошлом, и так он должен был поступить и сейчас. Но прошедшие
годы и падение уровня требований, да вдобавок лишь поверхностные учения,
которые - ввиду частых перебросов частей по тревоге на выполнение различных
задач - почти не имели места, выхолостили этот жизненно важный инстинкт
и приучили армию принимать отсутствие учений как само собой разумеющееся.
Это, видно, причина того, что генералы не видят ничего плохого в ситуации,
в которой после окончания летней войны вернулась регулярная армия в довоенную
рабочую рутину – рутину, из-за которой нет учений. К этому следует добавить,
оставшееся таким, каким было, отношение к подразделениям резервистов, которых
также продолжают не призывать на военные операции, которые могут высвободить
регулярную армию для учений, и продолжают проводить скудные учения на уровне,
недостаточном для того, что потребует от них война.
В течение 10 последних лет под командованием Мофаза, Яалона и Дана Халуца,
сторонника «маневрирующего огня», ЦАХАЛ скатился на пугающе низкий уровень.
Результаты последней войны на Севере, вместе с непрекращающейся стрельбой
по Негеву, учат, что армия затрудняется обеспечить безопасность государству
и его гражданам. Накапливающееся влияние такой ситуации привело к тому,
что впервые после Шестидневной войны все больше и больше граждан чувствуют
угрозу как себе, так и своему государству. У подобного настроения могут
быть накапливающиеся самые отрицательные последствия на уровень национальной
морали и на результаты следующей войны.
Вероятность возникновения такой войны усиливается по мере повышения
планки угроз со стороны Сирии и террористических организаций, но ЦАХАЛ
и его министры, отдающие ему указания, продолжают не готовиться к ней.
Обществу следует пробудиться и действовать по всем возможным каналам, пока
не будет очень поздно.
Йегуда Вагман – полковник запаса.
Перевел с иврита Анатолий Гринберг
МАОФ